В день столетия со дня рождения Рэя Харрихаузена его дочь вспомнила о жизни дома с главным создателем голливудских монстров.
Однажды жарким летним утром Ванесса Харрихаузен распахнула дверь гаража и столкнулась лицом к лицу с 74-летней гориллой. Это был 2008 год, и она приехала в Лос-Анджелес, чтобы освободить старый склад, принадлежавший ее отцу, Рэю Харрихаузену — пионеру спецэффектов, чьи стоп-моушен творения в таких фильмах, как «Ясон и аргонавты» и «Битва титанов», расширили возможности кино в плане зрелищности и волшебства. С тех пор как он переехал в Лондон в 1960 году, склад оставался нетронутым, и спустя почти полвека он не может вспомнить, что он в нем оставил.
«Отец был тем, кого сегодня мы бы назвали немного барахольщиком», — говорит Ванесса, которой сейчас 55 лет (прим.: исходный текст опубликован 27 июня 2020 года). «Он сохранял все. Но, слава богу, что сохранил».
Горилла была почти полметра ростом, сделана из папье-маше и черного войлока, а с ее запястий свисали остатки ниток от марионетки. Это был также — как обнаружила Ванесса по возвращении — первый монстр, которого сделал ее отец. Он сделал его в возрасте 13 лет после того, как родители взяли его посмотреть фильм «Кинг-Конг» в 1933 году. Это впечатление оставило в нем чувство, что именно этим он будет заниматься всю оставшуюся жизнь, чем бы это «это» ни было. Работы Харрихаузена оказали подобное влияние на целые поколения кинематографистов, от Джорджа Лукаса и Стивена Спилберга до Питера Джексона и Гильермо дель Торо. Без Рэя Харрихаузена, скорее всего, не было бы «Звездных войн», — сказал однажды Лукас.
И поэтому, справедливости ради, стоит сказать, что эта лохматая, громадная обезьяна была чем-то вроде поворотной фигуры в истории кино. Однако, когда Ванесса вручила своему отцу в Лондоне, воссоединение не было особенно эмоциональным. Он простонал: «Боже мой, никому нельзя это показывать, это ужасно!», — говорит Ванесса. «Но я объяснила ему, что, как бы плохо ему это ни казалось, важно, чтобы молодые начинающие кинематографисты, которые знают только его классические фильмы, смогли увидеть, что каждый должен с чего-то начинать». Среди других ранних работ, извлеченных из гаража, были ухмыляющаяся кукла-скелет — далекий предок кукол из «Аргонавтов» и «Седьмого путешествия Синдбада» — и пещерный медведь, шкура которого была переделана из шубы бабушки Рэя, очевидно, с ее согласия.
Все три фигуры будут представлены на предстоящей выставке в Шотландской национальной галерее современного искусства, посвященной столетнему юбилею Харрихаузена (он родился 100 лет назад в этот понедельник, а умер в возрасте 92 лет в 2013 году). Они также представлены в книге “Рэй Харрихаузен: Титан кинематографа” — сопроводительной книге, написанной Ванессой о детстве, проведенном в окружении самых страшных и фантастических существ кино.
Она родилась через четыре года после переезда родителей в Великобританию, куда Харрихаузен приехал, чтобы усовершенствовать революционный процесс, названный им Dynamation, который позволял плавно переносить фигуры из мультипликации в кадры с живыми актёрами. В дальнейшем он стал тем, кого Ванесса описывает в книге как «индустрию одного человека», создавая эффекты необычайной сложности и величия с минимальной помощью и в удивительно скромных условиях.
Во время школьных каникул она приезжала к отцу на съемочные площадки по всему миру, где снималась «плоть и кровь» определённых сцен. (Существа добавлялись в кадр позже в его студии, оживали кадр за кадром, а кадры живого действия нарезались на проекции и использовались в качестве переднего и заднего плана). Летом, когда Ванессе было восемь лет, она смотрела «Золотое путешествие Синдбада», которое снимали на Майорке.
Она до сих пор помнит, как во время перерыва в съемках бродила по храму Кали и до смерти перепугалась, наткнувшись на одного из зеленокожих туземцев во время обеденного перерыва. Во время «Битвы титанов», последнего фильма ее отца, ей было 15 лет, и она смотрела дубль за дублем, как одного из людей Персея пронзает стрела Медузы и он падает лицом вперед в яму с пузырящейся кислотой.
«Бедняге приходилось каждый раз вытираться и заново красить лицо», — говорит она. «На съемках все было не очень гламурно. Приходилось много ждать, а когда звучал звонок, ты замирал на месте и не издавал ни звука».
Алхимия происходила в их скромном доме в Лондоне. Мастерская Харрихаузена представляла собой переоборудованную свободную спальню, где к одной стене был придвинут верстак, заляпанный краской, а по другим были разбросаны эскизы и раскадровки. Ванесса вспоминает, как сидела на маленькой кушетке и смотрела, как ее отец рисовал и строил часами напролет. На протяжении всей своей карьеры он избегал закулисных фотографий, боясь, что они разрушат созданные им иллюзии, но этой одинокой маленькой зрительнице — единственному ребенку Рэя и его жены Дианы — разрешил. Однажды, когда она вела себя особенно хорошо, он позволил ей залезть в банку и выбрать несколько глазных яблок для продолжения работы.
Его дни, вспоминает она, были «очень упорядоченными», и он часто начинал работу до рассвета, если не мог заснуть из-за размышлений над определенной сложной последовательностью или дизайном модели. «Но он всегда спускался вниз на обед, а мама приносила ему огромное количество чашек кофе или чая в течение дня».
Каждое из его созданий начинало свою жизнь здесь — сначала в виде рисунков, затем в виде металлического каркаса, известного как арматура, который в конце концов покрывался жидким вспененным латексом, затвердевающим в печи, которую он сам построил для этой цели. Однажды, во время съемок фильма «Синдбад и глаз тигра», это жизненно важное оборудование сломалось, поэтому в ход была пущена меньшая печь на кухне. «Начиная с жареного цыпленка в тот вечер, каждое блюдо, которое мы ели в течение нескольких недель, имело вкус резины», — смеется Ванесса. «Это была одна из тех вещей, с которыми приходилось мириться в доме Харрихаузенов».
И все же, несмотря на усилия, затраченные на создание своих существ, он не дорожил ими после того, как они отслужили свое, и позволял Ванессе играть с ними, как с куклами. Гигантский крокодил из «Трех миров Гулливера» был ее любимцем, пока отец не разобрал его на запчасти: после этого она обратила свое внимание на тираннозавра и циркового слона, которые сражаются в фэнтезийном вестерне 1969 года «Долина Гванги». Она прозвала слона Пинки и была убита горем, когда посмотрела готовый фильм и увидела, как его доисторический «друг» загрыз его до смерти.
Тем не менее, ее отец смог вернуть его к жизни. Дома «Пинки» обожал конфеты Maltesers, и совершенно точно именно он воровал их, когда Ванесса отворачивалась. Ей даже разрешали брать существ Гванги на прогулки, и она вспоминает, как возила их по продуктовому залу Harrods в детской коляске во время шопинга с мамой.
«Однажды мы стояли в очереди у прилавка с рыбой, и тут подошли две старушки и захотели посмотреть на мою куколку», — рассказывает Ванесса. «Они откинули полог на коляске и увидели фотореалистичного тиранозавра высотой в фут. Они так отчитали мою маму: «Это неправильно, что она ходит с этими ужасными вещами», и все в таком духе. Но это было то, что я знала. Они не пугали меня, я просто считала их удивительными».
Только два творения ее отца вызывали у нее беспокойство: Медуза и Кракен, оба из «Битвы титанов». Но одноклассникам регулярно приходилось держать себя в руках во время визитов. «Помню один прекрасный солнечный день, когда мы с подругой пили чай в комнате с телевизором, а папа открыл двери в сад и показал трех гигантских скорпионов, сушившихся на террасе. Он расположил их так, будто они вот-вот набросятся».
В этом заключалась часть секрета Харрихаузена: создавать арматуру своих существ таким образом, чтобы они двигались реалистично, несмотря на присущую им необычность. В подростковом возрасте он написал Уиллису О’Брайену — новаторскому художнику по спецэффектам, создавшему оригинального Кинг-Конга, который позже дал ему первую серьезную работу над другим большим фильмом о гориллах, «Могучий Джо Янг» 1949 года. Его будущий наставник дал ему следующий совет: чтобы создать великую анимацию, нужно сначала понять анатомию. Для Харрихаузена это стало увлечением на всю жизнь. Ванесса вспоминает, как проводила выходные с отцом в Музее естественной истории и Лондонском зоопарке, изучая животных в их живом, скелетном и таксидермическом виде.
Она также вспоминает, как в 13 лет с изумлением смотрела фильм «Синдбад и глаз тигра» и поняла, что бабуин на экране — это своего рода аватар тех, за кем они с отцом часами наблюдали в зоопарке. До этого она смутно понимала, что оживление существ — «это то, чем занимался папа». Но впервые она осознала все последствия этого.
«Я видела, как это животное прошло путь от проекта на бумаге до модели, а потом вдруг стало двигаться на экране», — говорит она. И я поняла: «Боже, это же одно и то же».
[перевод, источник — The Telegraph]
Oldfag TV 